Ну-с вот, товарисчи. Привиделось этой ночью.

[justify]По горячей и пыльной дороге где-то в горах Японии я гордо вышагиваю в окружении четвёрки самураев. Взгляд вниз - с изумлением вижу, что одета как новобранец императорской гвардии. Не помню, заметили ли окружающие, что я женщина, впрочем, подозреваю, что любой biseinen в тогдашней Японии мог с успехом прикинуться женщиной, так что к переодеваниям и красоте юных лиц обоего пола все давно привыкли. Самураи не то конвоируют, не то охраняют меня. Держатся они немного обособленно, мы идём в бодром темпе, и я, таким образом, не могу заговорить ни с кем из них. От скуки начинаю вспоминать слова старинной песни "От Западных ворот столицы недалеко...", понемногу припоминаю и мелодию, и так как быстрая ходьба задаёт ритм, я вполголоса продолжаю строчками "В горном колодце вода...". Самурай справа от меня слегка оборачивается. Я вижу его усмешку. "Dai suki da," - бормочет он и подхватывает мотив, который я с лёгкими импровизациями вспоминаю на ходу. Вскоре к нам присоединяются и остальные.

Memory reloaded.

Первое, что я вижу - это синее-синее небо над собой. Ветви сосны. Цветы глицинии качаются на ветру как сиреневые облака. В воздухе витает мёртвый душок. Нет сил подняться. Паника горячими змейками пробегает по телу, а тело... Я замечаю, что мои верхние одежды в запёкшейся крови, шёлк страшно измят и выпачкан. В груди - черная рана. Глаза слепнут от яркого света. Кое как собрав остатки сил, я приподнимаюсь на локтях и оглядываюсь. Поляна. Следы борьбы. Неподалёку валяется чья-то отрубленная кисть. Странно, меня это совсем не шокирует. Осматриваю себя. Shimatta! Оружие пропало! Морщась от боли, сую руку в тайный карман - свиток на месте. Значит, книгу они не посчитали такой ценной. Меня разбирает истерический хохот. Голова горит, словно ее сунули в печку. Со стонами и проклятьями я пробую встать, и когда после нескольких попыток мне это удаётся, неожиданно, с хулиганской улыбкой срываю цветок глицинии и вставляю в петельку ритуального шнура на левом плече. Намёк на мою родословную. Fujiwara Mariko. Fujiwara - "Поле глициний". Когда я вспоминаю своё имя, раны неожиданно затягиваются и тело словно наполняется воздухом. Так легко! Я всё могу. Я знаю, кто напал на меня. С глумливой усмешкой направляюсь прямо в лесную чащу. Через пару дней Киото содрогнётся от моей мести.

Memory reloaded.

Долго не могу понять, где я. В тумане мелькают знакомые лица...
Я в доме Майи Плисецкой. Вокруг... бррр-р-рр: Вознесенский, Евтушенко, Ахмадулина, Мессерер, Аксёнов, Щедрин, сама балерина... больше никого не помню. Я бессмысленно улыбаюсь. О своём "самурайском" прошлом молчу. Одета в лёгкие светло-бежевые бриджи, белый топ. Волосы длиннее и гуще, чем в реальной жизни. Босые ноги. Что-то держу в руках.
Разговор о политике. Приводятся разумные, обстоятельные аргументы. Темы не помню. Рядом со мной некто оч. похожий на Отара Иоселиани несет полную чушь. Я сижу, выпучив глаза от изумления. Все его доводы, впрочем, немедленно и весьма изящно разгромлены. Чуть покосившись на смущенного соседа, я с облегчением вижу, что это не Иоселиани. Слава Богу!
Я за одним столом с Плисецкой и Щедриным. Изучаю профиль балерины. Кожа тёмная, как пергамент, и оч. тонкая на вид. Кажется, тронь её пальцем, и она лопнет. Странно, я уверена, что все мы находимся здесь и сейчас, а не в каких-нибудь шестидесятых. И тем не менее Плисецкая выглядит как самая настоящая мумия, а вот все остальные - намного моложе, как будто сошли с фотографий времён хрущёвской оттепели. Жуть!
Мои пальцы машинально перебирают страницы рукописи, лежащей у меня на коленях. Потом принимаются сгибать и разгибать "лапки" скоросшивателя. Что-то подсказывает мне, что ещё секунда, и хрупкий металл не выдержит. Это моя первая книга... Зачем я принесла её сюда, к этим людям, которых знать не желаю?!
Порыв горячего ветра распахивает окно напротив. Солнечные блики так яростно играют в графине с водой, отражаясь на стенах, что я невольно закрываю глаза. Вдалеке слышен шум поезда и какой-то едва различимый напев под гитару. Температура воздуха меняется. Когда я открываю глаза, то нахожусь уже в купе этого самого поезда. За окном проносятся звенящие от жары поля. Рукопись лежит раскрытая на столике передо мной. В коридоре слышна все та же гитара, теперь намного ближе, и чей-то голос выводит простую радостную песню. Стук колёс усиливается. Внезапный крик поезда.

End of memory.

Когда я просыпаюсь, то вижу, что мама склонилась надо мной. Вынимает градусник (я так с ним и заснула). За стеной, что самое интересное, звучит эта прелестная песенка под гитару. "Боже, кто только ни живёт в нашем доме!" - усмехается мама. Температура почти сорок. С добрым утром!

*для любителей рыть глубоко - перевод с японского:
Dai suki da - оч. нравится, хорошо;
Shimatta! - Чёрт подери! *моё любимое, гы!*;
про Fujiwara уже знаете.[/justify]

отредактировано: 03-09-2003 20:07 - Tutti Mint