"Буря все усиливалась, несмотря на брошенный мною вызов. Рыбацкая лодка вертелась как волчок в волнах, что бились об нее со всех сторон. В свете молний волны эти казались выше холмов, выше гор; скоро одна из них наверняка ударит нас так, что перевернет, и тогда все будет кончено.

Когда мы скользили вниз с еще одного гребня волны в глубокую пропасть, кто-то схватил меня за промокший рукав туники: Миакес. Он так долго не знал страха, но сейчас вспышка молнии осветила искаженное ужасом лицо. -- Мы погибнем, император!

-- Нет, -- ответил я, в душе с ним согласившись. Но тогда лодка вновь стала подниматься из пучины, и мой дух поднялся с ней; я крикнул с вызовом: -- Нет!

Волна разбилась о нос лодки, вымочив нас насквозь и едва не выбросив меня за борт. -- Мы погибнем, -- настаивал Миакес, выплевывая соленую воду. -- Я умоляю тебя, император, я на коленях тебя умоляю, -- и он действительно упал на колени, -- обещай Богу, что если Он спасет тебя здесь, ты будешь милосерден к своим врагам.

-- Что? Милосердие? -- я в третий раз погрозил кулаком небесам. -- Если я хоть на мгновение буду милосерден, пусть Господь сейчас меня утопит!

И буря утихла."

(Гарри Тертлдав, "Юстиниан")