Запись просто так

Я часто вспоминаю свое детство. Каким оно было – жаль, что не все помнится, и забывается постепенно, хотя иногда и всплывают на ум различные подробности.
Но нужно сохранять воспоминания хотя бы ради того, что чувствовать прожитое, как прожитое не зря.
Город У. – аэропорт, детский сад, низкие дома.
Я вспоминаю как иду куда то весной в районе первого микрорайона. Лужи везде. Я иду по бордюру. Дальше смутно. Мне потом это снилось как-то.
О, если бы все можно было бы вспомнить – каждый день жизни. Просмотреть все это как один фильм – он наверное был бы очень скучным. Ведь каждый день повторялось в сущности одно и тоже.
Вот я иду зимой в школу – очень холодно, еще темно, ветер дует и я иду, высоко подняв воротник, закутавшись в шарф. Иду по бетонным плитам, что лежат сразу за домом.
Помню магазин и рынок. И палатка, что была то открыта, то закрыта. Я любил стоять у палаток и смотреть на товары, выставленные на продажу. Особенно рядом с палатками «Газеты». Когда в Москве я ездил в школу через весь город, за метро стояла такая палатка, в которой я всегда что-то покупал: какие-то брошюры, гороскопы, советы, мелкие книжки и сонники и т.д. До сих пор помню этот специфический запах полиграфии. Это место всегда мне казалось злачным.
Вообще все детство окрашено вот такими эмоциональными красками: где-то светло и радостно, а где-то темными пятнами и грустно.
Что же вспоминается: представления, которые вызывают эмоции, или эмоции?

Вообще то время, когда я ходил в школу 1236 было для меня странным, туманным временем. Когда мне было 8 лет, я пошел в 3 класс. В октябре исполнилось 9 лет, так что в возрасте 9 лет я учился в третьем классе. Я перешел в новый класс, где все до меня учились два года, как я в Урае, и друг друга хорошо знали – очень хорошо знали. Некоторое время я был там белой вороной. Классной руководительницей была одна авторитарная женщина, совсем не похожая на Нурию Варисовну из первой гимназии.
Я тогда располнел и чувствовал неполноценность. Я был крепкий толстый мальчик.
В школе усиленно учили английский язык. Из-за своего слабого зрения я сидел на второй парте. Рассадкой занимались учителя – я занимал место в среднем ряду на второй парте. Я многое не помню из тех лет. Только мне кажется, что мое мировоззрение в эти года изменилось. Это случилось после переезда. Переезд был таков, что до него в гимназии я чувствовал себя комфортно – у меня были давние друзья. А когда мы переехали, я никого не знал и стеснялся выходить во двор и за все время у меня не было ни одного друга во дворе. Потом появились благодаря школе.
Так вот Москва показала мне, что я не пуп земли и что не все так просто. Если в Урае в классе я мог рассчитывать на поддержку, то в новой обстановке было много конфликтов. Плюс к тому я был немного полный. Мне нравилась одна девчонка – но она была слишком крутая для меня.
Был там и один парень Цветков. Отличался экстровагантностью. С ним на пару был Миронов.
Я был сосредоточен на учебе – установка родителей, что я должен получать только хорошие отметки заставляла меня бороться за пятерки. В пятом классе я кажется очень переживал по поводу того, что у меня может быть четверка по русскому языку. Мне было сложно общаться со сверстниками, потому что иногда я не знал как себя повести в некоторых ситуациях. Какой-то этап общения был пропущен. До сих пор для меня проблема коммуницировать в малых группах. Стараюсь с этим бороться.
Летом 1998 года – последнее лето, когда мама была жива, мы были на Украине, в Лохвице. Вообще болезнь мамы началась где-то в начале 1998 года. Я помню она где-то прочитала, что пить соки полезно и пила сок. Но вряд-ли это помогло. Болезнь ухудшалась. Я отчетливо помню, что в эти дни папа работал сутками-трое в охране. Однажды вечером я слышал как мама от боли стонала у себя комнате. Я лежал и мне было страшно. Мама понимала, что умирала. Однажды был какой-то день, единственный когда мама сидела в зале на диване в особенной позе, в этот единственный момент боль не чувствовалось. А потом однажды утром, я проснулся и увидел как мама, одетая красиво и нарядно, уходила, и подошла и поцеловала на прощание. А потом была больница и ей делали операцию. У меня и мыслей не было о том, что мамы может не стать. Мысли о смерти. До этого смерти для меня просто не существовало. И когда я увидел маму в больнице, все было ужасно.
А потом папа как-то спросил меня, есть ли у нас в классе ребята, у которых нет мамы. Видимо, он пытался подготовить меня к этому. Я плакал.
И когда я узнал, что мамы больше нет, я тоже плакал. Но это были другие слезы.