Психотренингов не существует и не может существовать. Само слово "психотрениг" подразумевает наебалово и должно быть выведено из употребления приличными людьми. Потому что нельзя тренироваться в жизни, можно только жить.

А придумано это словечко в оправдание бездарных ведущих. Если людям хреново на развлекалове – это означает что развлекалово говно, а тот кто его устроил (на бабки желающих развлечься) мудак и козёл. Если же развлекалово названо психотренингом –можно отбрехаться тем что тяжело, мол, в учении, чем мудаки и козлы исправно пользуются.

Итак, предложение третье: организовывать не тренинги, но жизнь в формате группы, потому что ничего другого получиться не может. Естественно, с психокоррекцией ака личностным ростом это несовместимо. Если мы строим программу на них – мы первым делом должны спрашивать "а в чём ты мудак?" и натаскивать человека в его мудачестве, чтобы из мудака и лузера он превратился в успешного и уважаемого члена общества.

Ничего хорошего из такого натаскивания получиться в принципе не может. Скорее всего, человек получит очередных пиздюлей, а группа – очередную тошноту и скуку, что, кстати, взаимосвязано, поскольку тошнота и скука вызывают желание надавать пиздюлей, а пиздюли демотивируют стремление нравиться людям. Предполагается, конечно, что группа, сознавая ответственность перед корректируемым ака личностно растущим, воздержится от выражения негатива и, наоборот, будет поощрять товарища в его попытках преодолеть мудачество. Систематические напоминания о такой ответственности могут даже привести к тому что группа будет честно пытаться сдержать негатив. Идея психотренинга зиждится на вере в такое сдерживание, т. е. в то что людей можно превратить в роботов, автоматов, статистов, способных по команде отключить негативное реагирование и удесятерить позитивное. Но люди не являются роботами. Их естественные эмоциональные реакции невозможно подавить. Негатив всё равно будет выпирать: через невербалку, через оговорки, через натянутость улыбок и неспонтанность реплик. Объективно всем будет скучно и тошно, результат же страдальчества будет нулевой, если не контрпродуктивный. Мудачество продолжит накатываться по привычной колее, при этом сопутствующая тревожность, с одной стороны, обострится очередными пиздюлями, а с другой стороны будут искажены ожидания корректируемого ака лично растущего относительно социальных реакций на его мудаческие действия.

Почему так будет – стоит разъяснить отдельно, потому что непонимание этого принципиального момента является обычным делом не только среди клиентуры, но и среди психологов. Всякое мудачество складывается из трёх аспектов: бихевиорального, глубинного и социального. Бихевиоральный аспект состоит в отсутствии тех или иных навыков и преодолевается научением. Глубинный аспект состоит в наличии тех или иных установок тормозящих осуществление проблемной программы действий и, соответственно, реализацию стремлений которые данная программа призвана удовлетворить. За этим чаще всего стоят конкурирующие стремления и конкурирующие программы действий. Заниматься их коррекцией, а по существу подавлением, абсолютно бессмысленно. Во-первых, эффект от таких действий нулевой. В лучшем (а вернее худшем) случае клиент будет формально подчиняться психологу и саботировать его требования по существу. В худшем психолог и клиент упрутся рогами. Во-вторых, победившие стремления всегда актуальней, значимей для клиента нежели проигравшие, даже если для психолога дело обстоит противоположным образом. Чрезвычайно глупо и деструктивно со стороны психолога пытаться перестроить иерархию глубинных установок на основании своих личных предпочтений или "общепринятых" социальных воззрений. Но, к сожалению, большинство психологов регулярно совершает такие глупые и деструктивные действия. Столь же глупа и деструктивна – и столь же, к сожалению, распространена – слепота к социальным трудностям препятствующим реализации проблемных стремлений. Обычной позицией является игнорирование социальных обстоятельств с одной стороны (типа, мы занимаемся "чистой психологией", а не социально-экономическим консульированием) и шапкозакидательское отношение к ним с другой (типа, всё в твоих руках и все проблемы можно решить если очень захотеть). В первом случае психолог де-факто расписывается в своей некомпетентности, ибо никакой "чистой психологии" не существует и любые "психологические" проблемы завязаны на социально-экономический контекст, а следовательно любые действия психолога по их разрешению должны учитывать возможности и запреты этим контекстом налагаемые. Второй аспект вообще морально омерзителен. Он перекладывает ответственность за все социальные пороки, в которых, как правило, и заключена основная проблема, на якобы неполноценную личность невротика и, хуже того, его якобы безволие и лень. Квазирациональным основание шапкозакидательской позиции является, опять же, игнорирование глубинных установок. Лозунг "ты всё сможешь если сильно захочешь и очень постараешься" предполагает что человек минимизирует все свои желания кроме одного, на котором и сосредоточивает все усилия. Столь радикальное насилие над глубинными установками, разумеется, невозможно. Иерархия глубинных стремлений вообще не поддаётся коррекции, даже по мелочам. Лучшее что можно сделать – способствовать насыщению наиболее актуальных из них, и тем самым освободить энергию для проблемных. Отсюда парадоксальный (с точки зрения психологов) вывод. Целесообразней помогать человеку в том что получается у него хорошо, нежели в том что получается у него плохо. И ни в коем случае не следует отбирать (точнее, пытаться отобрать) ресурсы у благополучно реализуемых стремлений ради проблемных.

Итак, что мы имеем? Бихевиоральный аспект мудачества теоретически корректируем. С другой стороны, на социальные трудности клиента психолог повлиять никак не может, если только не является по совместительству благотворительной организацией. О глубинных стремлениях мы также написали что коррекции они не подлежат. Но здесь уместна одна поправка. Глубинные установки состоят не только из стремлений, но также из представлений о стратегии и перспективах их реализации. Такие представления могут быть отчасти ошибочны, и их коррекция в принципе позволяет улучшить осуществление проблемных программ действий без ущерба для всех остальных.

Любые формы психоаналитического диалога направлены интуитивно на то чтобы влезть в эту лазейку, даже если номинально методика провозглашает нечто иное. Наличие в башке у психолога-консультанта глупых теорий не так страшно, но если нет соответствующей подсознательной интенции – тогда его надо гнать с работы даже не раздумывая. Однако этой интенции мало. Она необходима, но недостаточна. Консультант должен разобраться в структуре глубинных стремлений и социальных обстоятельств, способствующих или препятствующих реализации каждого из них. Кроме того, он должен выявить глубинные представления, которые отличаются, естественно, от сознательных представлений, а те, в свою очередь, от того что клиент декларирует. И в этих глубинных представлениях следует выявить моменты несоответствия реальности.

Сама по себе эта задача чрезвычайно сложна, она требует чрезвычайно много времени и чрезвычайно тонких изворотов ума консультанта, на которые способно ничтожное меньшинство практикующих психологов. По одной этой причине психоаналитические методы априори неэффективны и не имеют другой ценности кроме развлекательной. Но есть и другая, ещё более веская, причина. Мало выявить ошибки в глубинных представлениях. Нужно их откорректировать. И здесь психолог бессилен, потому что глубинные представления, в отличие от поверхностных (сознательных, рассудочных) формируются только реальным опытом, но не словесными уверениями.

Итак, мы выяснили что в лучшем случае психокоррекция может затронуть бихевиоральный аспект мудачества. Но и здесь возникает принципиальная трудность. Если проблема исчерпывается бихевиоральным аспектом – она решается без всяких психологов. Благоприятная глубинная и социальная конъюнктура сама по себе являтся мощнейшим стимулом к реализации задуманных действий. При этом, наверно, будут набиты некоторые шишки, но отсутствующие навыки будут быстро освоены. Наоборот, при плохой конъюнктуре набивать шишки бессмысленно. Шишки набьются, а навыки не сформируются. К психологам же попадают как раз люди с плохой конъюнктурой. Уже по этой причине натаскивать их в навыках контрпродуктивно.

Есть и другая причина. Навыки привязаны к тем или иным социальным ситуациям, которые в большинстве случаев невозможно воспроизвести на группе. Тем не менее, занимаются этим сплошь и рядом. События которые нельзя воспроизвести вживую воспроизводятся в театральной форме. Получается из этого полная фигня. Допустим, жалуется человек на сложные отношения с отцом. Ему предлагается "разыграть" конфликтную ситуацию с кем-то из участников группы, который, во-первых, по характеру не имеет с реальным отцом ничего общего, во-вторых, не отягощён многолетней историей отношений, в третьих, ведёт себя, в отличие от домашней обстановки, сообразно приличиям вообще и приличиям психологической группы в частности, в четвёртых старше воображаемого сына всего на три года. Или разыгрывается психодрама, в которой, по сюжету доброй сказки, герои сперва ругаются насмерть, а потом слёзно обнимаются и прощают друг друга. На реальные отношения с отцом это, естественно, никак не влияет. Вернувшись с группы человек попадает в тот же самый семейный ад. С какого, вообще, перепоя психодрама считается в некоторых кругах передовым и продвинутым методом выше моего понимания. И даже если, вопреки обыкновению, на ковёр удаётся вызвать обоих участников конфликта (в данном случае отца и сына) – получается всё равно бесполезный цирк, потому что никто не станет выносить сор из избы и все будут блюсти приличия.

Но хуже того, театрализованные ролевухи принимают на некоторых группах характер чумы. Их используют не ради воспроизведения проблемных ситуаций, а просто как способ (иногда основной) заполнить групповое время. Притом практическая бесполезность и содержательная нелепость ролевух считается даже достоинством, потому что стимулирует, как полагается верить, фантазию (а на самом деле дебилизм и отсутствие самокритики). Только дебил и психопат может лепить экспромтом красочную чушь не имея к тому никакой реальной мотивации. Предлагается, например, потренироваться с в общении с виртуальным гаишником, желающим оштрафовать Вас за проезд на красный свет. Ваша задача – от штрафа отбрыкаться, а лучше доказать что правила дорожного движения нарушил сам гаишник. При этом машину водят трое участников группы из двадцати, но даже остальные семнадцать прекрасно знают что спорить с гаишниками бесполезно будь вы хоть сам Остап Бендер.

Подлинная причина этой заразы – херовые ведущие. Структурировать процесс в рамках здесь-и-теперь гораздо сложнее нежели придумывать (а чаще воровать) сценки на вольные темы. Поэтому формулируем четвёртый методический принцип. Все транзакции на группе должны происходить между реальными субъектами, а не виртуальными образами. В пользу этого есть ещё один веский аргумент. Реальный человек, даже самый никудышный, интересней самого яркого образа. Транзакции между образами скучны и тошнотворны, а потому лишены смысла.

Итак, натаскивать человека в мудачестве с целью избавить от оного бесполезно. Но тогда нуждается в ревизии догмат исповедальности, который зиждится на идее психокоррекции. Человек должен поведать перед группой, как перед Богом, в чём он мудачней всего, иначе коррекция пройдёт мимо цели. Но если никакой коррекции не происходит – зачем подставлять себя под град пиздюлей по больным местам?

Вообще говоря, откровенность – штука амбивалентная. Хорошая она в меру и в избирательном употреблении. С одной стороны, психологические защиты напрягаю,. жить искренне проще. Кроме того, человек имеет потребность в самодемонстрации и "понимании" окружающих, что в принципе гармонирует с вуайеристской потребностью последних. Но с другой стороны – риск пиздюлей. Поэтому, очевидно, эксгибиционизм должен быть умеренным, и уязвимые места следует открывать в последнюю очередь, а лучше не открывать вообще. Эксгибиционистская потребность существует и в их отношении, но удовлетворяться она должна гарантировано безопасным способом – в кабинете психолога, а не на группе.

Психологические тусовки проходят обычно под лозунгом открытости. "Сними панцирь, будь собой, потому что у нас безопасно" – это в принципе завлекательный для народа (отдохнуть от брони) и выгодный для организаторов (потому что подразумевает комфортную атмосферу на группе) лозунг. Более того, известную степень комфорта волей-неволей приходится поддерживать, иначе люди на группу не пойдут и другим не посоветуют. Но мотивация здесь шаткая. В какой-то момент может оказаться выгодней выбрать козла отпущения, которого дружно опускать остальным составом. В краткосрочной перспективе козлу будет херово, зато остальные получат океан удовольствия. А в долгосрочной херово будет всем, потому что ощущение безопасности будет подорвано. Следовательно, таких издержек лучше не допускать и первым делом вычеркнуть из идеологии культ исповедальности. Если верить в психокоррекцию ака личностный рост – сделать это затруднительно. А если не верить, потому что по факту их нет, тогда и проблем не возникает. Во-вторых, из методик следует убрать любые конкретные формы обязательной и полуобязательной откровенности. В третьих, заявить об уважении к тому кусочку прайвеси который тот или иной участник группы желает сохранить в качестве такового. С другой стороны, с водой нельзя выплеснуть ребёнка. Запрет на откровенность, очевидно, самоубийствен для сообществ построенных на эксбиционистско-вуайеристских удовольствиях. Правильная политика состоит в следующем. Про откровенность надо молчать, потому что люди и так за ней идут, если же о ней говорить открыто – они испугаются. Говорить надо по безопасность и психологический комфорт, чем убивать сразу двух зайцев. С одной стороны, давать понять что обстановка спокойствует открытости, расслаблению и снятию защит. С другой стороны, обещать что из людей не будут вытаскивать клещами их тараканов. Главная трудность состоит в том что мера допустимой откровенности субъективна, избирательна в разных аспектах и непредсказуема извне (на то и тараканы чтобы их скрывать). Программы, конечно, должны быть взвешенными, а сомневающиеся следует выдавать мессиджи относительно возможных нарушений их безопасности. Но идеал в этом смысле недостижим, поэтому всякое действие внутри группы должно быть принципиально добровольным – в том смысле что отказ от него не рассматривается как трусость или бестактность, и не ухудшает прямо или косвенно репутацию участника, но искренне считается вариантом нормального поведения. Принятие этих мер выражает наш пятый принцип – принцип безопасности в противоположность принципу исповедальности.