Пишет Лора Белоиван (ЧJ) (tosainu)
@ 2005-04-11 02:19:00

Пойду преподавть лит-ру в школе. Вызову к доске какого-нибудь Самойленко с полным ртом жевательной резинки. Он выйдет, прилепит жвачку языком к десне и, глядя на потрет Льва Толстого, скажет: "В образе Чацкого Грибоедов хотел". И замолчит, и правильно сделает, потому что мало ли что там хотел Грибоедов, поди его разбери, тем более, бриллиант за него давно получен.

А кто-то уже будет подсказывать в трубу из ладоней: "борьбу нового со старым", и дурак-Самойленко повторит эту чушь, и тут уже я приклею свою жевательную резинку к столу, незаметно выплюнув ее в ладонь, и скажу:

- Нет, - скажу я, - Грибоедов был достаточно умным мужчиной, чтоб хотеть такой ерунды. Дураков, - скажу я, - раньше не брали в дипломаты. Это во-первых. А во-вторых, - скажу я, - Грибоедов вообще вряд ли чего-нибудь хотел в образе Чацкого. Грибоедов был не только умным, но еще и остроумным мужчиной, а такие люди никогда ничего не планируют и не ждут заранее. Тем более от образов, - скажу я, отлеплю от стола жевательную резинку и начну машинально скатывать ее в колбаску.

- Грибоедов, друзья мои, - скажу я, возбуждаясь, - скорей всего просто сел и просто написал рассказ в стихах, а потом прочитал и подумал: "а что, неплохо. Пусть печатают". И рассказ напечатали. А уже потом, - скажу я, сворачивая колбаску в кружок, - рассказ прочитали литературоведы.

- Литературоведы, - скажу я, превращая кружок в шарик, а шарик снова в колбаску, - это такие патологанатомы, которые берут книжный образ, убивают его и кладут на стол, чтоб разрезать и посмотреть, что там у него внутри.

Тут зазвенит звонок, но, занятая колбаской, я его не услышу.

- Тот патологоанатом, который разрезал образ Чацкого и увидел у него внутри борьбу нового со старым, был социальным уродом, - продолжу я и машинально положу в рот измацанную жвачку, - потому что в образе Чацкого никакой борьбы не было, а были лишь бестактность и невоспитанность, юношеский максимализм и свинство неблагодарное, усугубленная образованностью глупость и громадный комплекс неполноценности, помноженный на солипсизм.

А Самойленко будет стоять у доски, смотреть на меня и думать: "Если эта гадская Белоиваша щас не заткнется, я обоссусь..."